— Андрей, расскажи для широкой публики, что скрывается за термином FDM-терапия?
— FDM-терапия — это современный, быстрый и очень эффективный метод лечения боли и других проблем с опорно-двигательным аппаратом. Расшифровывается аббревиатура как «модель фасциальных дисторсий».
Это относительно новый метод мануальной терапии, который был разработан доктором Стивеном Типальдосом. Он был американским врачом, практиком, и часто замечал, что пациенты, приходящие к нему, жаловались на стандартную боль в разных частях тела, совершая характерные движения, показывая, где болит. Наблюдая за этим, он создал метод диагностики, который не требует, например, рентгеновского снимка: о проблеме расскажут онемение, покалывание, движения, которые совершает пациент. Однажды к Типальдосу пришла женщина, у которой болела рука. Она попросила врача продавить больное место, она чувствовала, что ей так будет легче. А дело происходило в Америке, где к протоколам лечения относятся строго, их нельзя нарушать. Врач предупредил, что то, что она просит, не соответствует протоколу. Но она его уговорила, сказав, что не будет иметь претензий. И действительно, после интенсивного воздействия на больное место подвижность увеличилась, а боль исчезла. После этого, по сути, и появилась FDM-терапия как направление мануальной терапии. Сейчас это признанная во всем мире методика.
— Чем работа FDM-терапевта отличается от других методов?
— У нас, FDM-терапевтов, свои методы сбора анамнеза, свои тесты, и терминология немного отличается от классической неврологической. Например, то, что в неврологии межпозвонковая грыжа, у нас — грыже-триггерные точки.
Доктор Типальдос умер в 2006-м, но даже после его смерти метод не поменялся. Дело продолжили его ученики, например, Евгений Хаимов, который является сейчас президентом европейской FDM-Ассоциации и основателем российской FDM-академии.
— Как метод появился в России?
— В Россию FDM-терапию первым привез Михаил Касаткин, спортивный врач, реабилитолог и остеопат. Он же, кстати, первым привез в Россию и тейпы, и вообще всю современную реабилитацию. У него есть прекрасный образовательгный кинезиокурс, анатомические кадавр-курсы. Там реабилитологи вместе с ним разбирают на моделях, что, где и как расположено в нашем теле, и на что мы можем повлиять мануально.
— На кости?
— Нет, если вы слышите, что кто-то двигает какие-то там кости — бегите от этого специалиста.
— На что же реабилитолог может повлиять мануально?
— На кожу, кожные рецепторы, жировую подкожную клетчатку, максимум — на верхний слой фасции. Собственно, саму боль мы, FDM-терапевты видим как нарушение функций фасций.
— А на мышцы можно повлиять?
— Почти невозможно. Дело в том, что мышцы окружены фасциями. Фасции — это прочный коллаген. Насколько прочный? Исторический факт: у древних римлян были в арсенале катапульты-требушеты, с которыми они завоевали пол-Европы. Почему только у них? Потому что остальные делали катапульту с тетивой из веревки, которая рвалась. А оимляне научились делать тетиву из фасции быка, это было их ноу-хау, как сказали бы сейчас. Если взять один квадратный сантиметр такой фасции, то на ней можно подвесить меня, еще пару человек, и она все равно не порвется, настолько она плотная. Я за всю свою карьеру видел порванную фасцию только дважды.
И таких фасций у нас в слоях тела очень много. Для примера, в одном пальце — 47 анатомических слоев. А представляете, сколько их внутри всего тела? Чтобы добраться до мышцы на ладони, мне надо на два сантиметра вглубь разрез сделать. А сквозь все слои до мышцы добраться просто пальцами — невозможно. Так что FDM-терапевт работает с фасциями, с их функциональными нарушениями. И тем самым он работает с причиной нарушений, а не со следствием. Именно поэтому метод очень эффективен. Иногда это единственный эффективный метод из множества существующих, который действительно помогает пациенту.
— Чем отличается подход FDM-терапевтов от классических протоколов?
— Проблема современной классической медицины — врач часто не слышит пациента. Не вслушивается в то, что пациент говорит, на что и как жалуется. У нас в FDM-терапии прием начинается с большого подробного сбора анамнеза. Мы слушаем человека, мы наблюдаем за языком его тела, проводим мануально-мышечное тестирование. И на этой основе находим причину боли и пытаемся ее устранить.
— Ты сказал, что иногда этот метод — единственный реально помогающий. В чем преимущество FDM терапии перед другими методами лечения?
— Очень высокий уровень помощи. 70% из ста, что метод поможет: это очень много. Пациенты получают тот результат, на который рассчитывали. Они избавляются от той боли, которая мучила их даже на фоне лекарств.
— Ты имеешь в виду обезболивающее?
— И противовоспалительные препараты. Важно, что хотя обычно FDM-терапия идет как монометод, его можно применять самостоятельно для решения проблем, этот метод не исключает другие. Можно пробовать разные способы.
— А есть у него противопоказания?
— Среди противопоказаний классика: онкология, кожные заболевания, травмы и раны.
— Беременность — противопоказание?
— Нет, беременность нет.
— Но если это больно?
— Это не всегда больно. Кроме того, беременность — противопоказание для приема многих обезболивающих, и методы, подобные FDM, становятся чуть ли не единственным способом решить проблему боли в спине или ногах.
Подводя итог:
— плюс FDM-терапии — этот метод можно сделать в любом месте, в любом положении. Терапевту не нужно никаких приспособлений, не нужно специального стола. Нужны только хорошие знания и практика. И есть 70% вероятность, что метод поможет моментально,
— минус — это может быть больно. А у пациента ведь и так болит! И тут важно объяснить, что и как будет проходить, для чего ты делаешь все это и что будет в результате. Важно понимать, что болит только нездоровая ткань. Здоровая болеть не будет. Если пациент с этим согласен и доверяет тебе, то работаешь — и будет результат.
— Этот метод скорее «скорая помощь», или требуется курсовое лечение?
— Я стараюсь помочь пациенту за один сеанс, в моменте, в экстренном случае. Но если ситуация требует, можно как и любое лечение провести курсом из 3-4 процедур.
— Нужна какая-то еще поддерживающая терапия?
— Реабилитолог всегда имеет в своем арсенале целый набор методов, и FDM — только один из них. Это официальные, немедикаментозные мануальные методы восстановления тела: массаж, лечебная физкультура, физиотерапия. Основа любой реабилитации — научиться правильно диагностировать и подобрать релевантный метод лечения из имеющихся у тебя в наличии методов. Обозначив источник проблемы, ты просто выбираешь то, что поможет пациенту и будет для него более комфортно.
Как стать реабилитологом и FDM-терапевтом
— Расскажи о своем образовании, как ты стал FDM-терапевтом?
— На тот момент я уже имел медицинское образование. Для того, чтобы стать FDM-терапевтом, я прошел три модуля обучения, несколько семинаров, получил сертификат FDM-терапевта. Экзамен на русском языке проходит раз в год. Чтобы на него попасть, нужно выполнить ряд условий:
- ты должен иметь медицинское образование, среднее или высшее,
- ты должен пройти все модули обучения и практику,
- ты должен побывать хотя бы на одном семинаре, которые проводят ведущие FDM-терапевты мира.
Только при этом условии тебя допускают.
FDM-терапия — это лечение, это официальная лечебная медицинская процедура. Признанная в России и во всем мире, как и многие другие методы мануальной терапии
— Должен ли реабилитолог иметь высшее медицинское образование?
— Если он закончил мединститут, ординатуру, у него в дипломе написано «врач-реабилитолог». Если нет, то просто «реабилитолог». На реабилитолога учат не только в медицинском. Я, например, закончил специалитет (то есть 5 лет) по адаптивной физической культуре для лиц с отклонениями в состоянии здоровья и реабилитации в Академии культуры, спорта и туризма Казани. Мы должны были получить среднее медобразование, но в процессе обучения постоянно менялись правила. В результате мое образование — «мед, но недо-мед». Например, у меня есть допуск к медицинскому массажу, лечебной физкультуре, физиотерапии, но нет доступа к работе с кровью, как у врачей и медсестер.
— А что ты имеешь право назначать?
— Я не могу, как врачи, назначать таблетки и делать уколы. Зато могу помогать руками, назначать любую физиотерапию: ударно-волновую, магниты, лазеры, могу проводить эти процедуры. Имею право работать в психиатрии, потому что у нас был курс психиатрии и практика в клинике. Могу делать медицинский массаж и ЛФК.
На третьем курсе я проходил практику в госпитале ветеранов — государственной больнице, куда тебя не пустят без медицинского образования. При этом у меня нет высшего медицинского образования, зато есть магистратура по физиологии человека и второй диплом — по нейрореабилитации пациентов с инсультом.
— Какая запутанная история!
— Еще запутаннее то, что профессиональные врачи – неврологи, травматологи, которые закончили ординатуру, с высшим медицинским образованием и всеми необходимыми лицензиями, не имеют права заниматься реабилитацией без специальной переподготовки. И чтобы его иметь, они идут в коллежд переучиваться на реабилитолога (физиотерапевта). То есть, по сути, к своему высшему медицинскому, должны получить образование медсестры.
— Как складывалась твоя карьера реабилитолога?
— Шесть лет я проработал в центре доктора Бубновского, я лично у Сергея Михайловича учился в Москве. Начинал в должности инструктора ЛФК и штатного массажиста, затем перешел в должность реабилитолога, потом стал управляющим центра и обучал инструкторов по России.
Потом я открыл свой массажный кабинет в Казани, работал успешно. Затем вместе с партнером мы открыли студию реабилитации. Центр получился загляденье!
«Конфликтовать не вижу смысла: либо дружу, либо не общаюсь»
— Легко тебе далось превращение из помогающего специалиста в предпринимателя?
— Это оказалось интересно. Например, оказалось, что для открытия любой клиники, медицинского бизнеса, нужно получить лицензию. А для этого нужен минимум миллион. Поэтому чтобы окупить даже очень успешный медицинский бизнес, потребуется от 5 до 7 лет. Мы с партнером пошли по другому пути и открылись как фитнес-студия. Массаж, физиотерапия не требуют медицинского лицензирования. Так оказалось даже комфортнее.
При этом я горжусь, что в моей нынешней студии реабилитации «Take Care» работают только люди с медицинским образованием. Для меня является гордостью, что мы с ними учились у одних и тех же учителей: Михаила Касаткина, Георгия Темичева, которых я считаю величайшими реабилитологами в мире.
— Развитие бизнеса — это удовольствие в твоей жизни или работа?
— Для меня это удовольствие. Я никогда бы не стал заниматься тем, чем мне не нравится. Я пытался по молодости,даже работал в банке в колл-центре. Но меня хватило месяца на полтора.
— Что самое сложное в твоей роли руководителя студии реабилитации?
— Самое сложное — донести ценность реабилитации до наших пациентов. Сложнее всего работать с безответственными пациентами, теми, кто перекладывает ответственность за свое здоровье на кого-то другого.
— С кем из специалистов ты видишь хорошие партнерские отношения и сотрудничество?
— Ортопеды, неврологи, педиатры, кардиологи — я со всеми коллегами готов совместно работать. Я не делю людей на конкурентов, не боюсь, что у меня отберут работу, я знаю, что рынок и время рассудит. Мой принцип — либо дружить с коллегами, либо не общаться. Конфликтовать не вижу смысла.
«В идеале, я бы хотел, чтобы в штате каждой крупной компании работал бы реабилитолог. IT-сектор, производство, банки — для людей моей профессии везде найдутся пациенты. Я бы хотел сотрудничать с бизнесом, обеспечивая его работникам квалифицированную помощь, помогая им справиться с усталостью и стрессом, последствиями неправильного положения тела во время работы, с травмами с помощью своих знаний, навыков и опыта»
— Что такое для тебя предпринимательство?
— Это вечный поиск. Поиск ресурсов, поиск денег, поиск людей. Поиск идей для развития.
— Бывали ли у тебя недовольные пациенты?
— Конечно, были, не раз.
— Чем они были недовольны?
— Как правило, болью, которую я как FDM-терапевт, иногда им причинял. Хоть я все подробно объясняю, почему это может быть, пациент все равно может быть недоволен, и это объяснимо. Но таких немного, максимум 1-2 за последние несколько месяцев. Еще бывало, что просто не подходили характером друг другу, и пациент уходил к тому специалисту, с которым ему комфортнее.
«Реабилитация эффективна, когда ее начинают в первые сутки после операции»
— С какими проблемами к тебе обращаются люди?
— С острой болью, хронической болью, малоподвижностью. Например, уже лет 10 болит или не поднимается рука, и никто не пожет помочь.
Я никогда не возьмусь за лечение, если человеку оно не нужно. Когда ко мне приходит пациент, я сразу определяю, мой он или ему лучше записаться к неврологу, ортопеду, ревматологу. Возможно, ему нужно не ко мне, а просто на массаж, чтобы расслабить мышцы и успокоить нервную систему. Бывает такое, что нужна не реабилитация, а психотерапия.
— Даже так? В каких случаях это бывает?
— Депрессия, бывает, вызывает сильную боль, например, в спине. И тогда невролог прекрасно подберет лекарственные препараты под лечение депрессии, а психотерапевт поможет справиться с этим состоянием. Иногда у человека есть страх боли движения, я как реабилитолог с этим ничего не могу сделать, а психотерапевт отлично помогает.
— Не жалко отдавать своих пациентов?
— Если пациент не мой, я в лучшем случае ничего не добился бы своими действиями, а в худшем — ухудшил состояние. Поэтому я лучше перестрахуюсь: каждый должен заниматься своей работой. У меня был случай, когда пришел пациент в острой болью в спине. Я заподозрил, что у него камни в почках — отправил к урологу, тот провел операцию, назначили нормальное лечение. И вот только после этого он сейчас придет ко мне на реабилитацию после операции и ЛФК.
— Чтобы начать работу, тебе нужен рентген, МРТ, направление врача?
— Все это прекрасно, но я все равно проведу все необходимые тесты, пальпирую, соберу анамнез. Если увижу, что это ортопедия, я лучше перенаправлю к ортопеду, он и назначит снимок, если надо. Я не люблю рентген или МРТ: во-первых, я считаю, что снимки должны читать рентгенологи, травматологи и неврологи, и все! Во-вторых, я бы вообще запретил делать МРТ без назначения врача, просто из любопытства. Это какой-то бич современности, особенно если пациент пытается прочитать снимок сам по картинкам в интернете.
— Но на снимке можно увидеть межпозвонковую грыжу…
— И что? Что я могу сделать с грыжей, прооперирировать? Я же все равно до нее не доберусь пальцами. А чтобы понять, что она там есть, мне не нужен снимок, я пойму это по другим «красным флагам»: онемение, мурашки, боли. Грыжа сама по себе лечится прекрасно. Если месяцев девять ничего не делать, она с вероятностью 50-60% сама по себе уйдет. Потому что у нас организм умеет самовосстанавливаться. Реабилитация просто ускоряет этот процесс с девяти месяцев до двух-трех.
«Я бы точно поставил Россию в топ-10 стран с самой развитой реабилитационной системой»
— Чем реабилитация отличается от массажа?
— Массаж — это приятная процедура, когда надо расслабиться. Реабилитация — это лечение во имя конкретной цели: убрать проблему, которая мучает пациента. Мы вместе с пациентом ставим цель, и я работаю всеми методами, которые мне доступны. Например, пациент хочет вернуться к нормальной жизни после операции на межпозвонковой грыже. Мы расписываем задачи, которые помогут прийти к этому результату. Подбираем методы, которые помогут сделать это максимально быстро. Это целый комплекс, и это не обязательно FDM-терапия. И пациента ждет целый комплекс занятий, от гимнастики и тейпирования до массажа и инструментальной мобилизации, например.
Реабилитация — долгий процесс. И, что очень важно, она происходит не только у меня в кабинете, но и в домашних условиях. Нужно делать упражнения, которые я даю, выполнять рекомендации. Только тогда это будет эффективным.
К сожалению, есть пациенты, которые искренне считают, что после операции нужно лежать, пить таблетки и поменьше двигаться. А ведь реабилитация тем эффективнее, чем быстрее она началась. У меня отец после онкологической операции на четвертой стадии через два дня встал, начал ходить, хотя ему вырезали кучу органов. И выписался из больницы через 12 дней. А были пациенты, которые поступали с первой стадией, и лежали, хотели болеть. Хотя все реабилитационные мероприятия начинаются максимум через сутки после операции.
— Получается, стремление исцелиться влияет на выздоровление?
— Конечно, это доказанный научно факт!
Блиц для Андрея Гильдеева
— Если бы ты не стал реабилитологом, кем бы ты хотел быть?
— У меня была мечта стать патологоанатомом, именно по этой специальности получить высшее медицинское образование.
— Интересно, почему?
— У патанатомов всегда тихие пациенты (смеется. — Прим. ред.). Но если серьезно, то патологоанатомы — самые умные люди.
